Власть и ссыльные: к вопросу о взаимоотношениях (к 140-летию восстания в Польше) - Публикации отдельных архивов - Издания и публикации

Власть и ссыльные: к вопросу о взаимоотношениях (к 140-летию восстания в Польше) - Публикации отдельных архивов - Издания и публикации - Портал 'Архивы России'

Власть и ссыльные: к вопросу о взаимоотношениях
(к 140-летию восстания в Польше)

Е.Н. ОДИНЦОВА, начальник отдела использования и публикации документов Государственного архива Оренбургской области

подписка на новости портала Архивы России

Отправить e-mail в службу поддержки портала Архивы России

"Значительная часть горячих голов
уже сидела по тюрьмам или была
выслана из края".
М.И. Венюков "В Польше".

Участники польского национально-освободительного восстания 1863 г. попали под особое наблюдение со стороны III Отделения и МВД. Предпринимались правительственные меры к их поимке и наказанию. Вместе с тем, высшее чиновничество Российской империи считало возможным "перевоспитание мятежников" путем привития некоторым из них преданности и послушания правящему русскому монарху. С этой целью правительство разработало меры, касающиеся политики выселения "политически неблагонадежных лиц на жительство" в отдаленные губернии Российской империи. Оренбургский край в этом отношении не стал исключением.

В региональной исторической науке практически не рассматривалась проблема постоянного польского присутствия на Южном Урале в целом и в Оренбургской губернии в частности.

Предпринятое же нами изучение вопроса отношения местной администрации к участникам польского восстания 1863 г. показал, прежде всего, слабую подготовку оренбургских властей к приему обширного потока ссыльных, отсутствие четких правил, определяющих их положение, несогласованность в действиях местных и центральных органов государственной власти, превалирование в политике администрации карательных целей.

Показательна в этом отношении статья священника Н.Н. Модестова "Под строгим полицейским надзором" о ссылке польского ксендза Андрея Боярского в Оренбургскую губернию, обнаруженная в фонде Оренбургской ученой архивной комиссии. ^[1]

17 января 1862 г. А. Боярский под наблюдением "двух надежных жандармов" был выслан из г. Люблина "на жительство" в Оренбургскую губернию. 10 февраля этого же года он был доставлен в Оренбург, но прожил здесь, - как свидетельствуют архивные документы, - всего несколько дней и вскоре был переправлен в г. Уфу. Но еще до отъезда мятежного ксендза "сильно заболел настоятель Оренбургского польского костела Латач, в то время как приближались торжественные дни страстной недели и св. Пасхи". Оренбургские католики, еще ранее просившие "об оставлении Боярского на жительство в г. Оренбурге для отправления духовных треб", 23 марта 1862 г. посылают телеграмму на имя генерал-губернатора А.П. Безака, находившемуся в то время в Санкт-Петербурге, следующего содержания: "Прихожане-католики умоляют Ваше превосходительство дозволить сосланному канонику Боярскому приехать для богослужения на страстной неделе. Латач лежит в больнице в Самаре. Шульцу (ксендз, высланный из Польши на жительство в г. Оренбург) воспрещено исполнение духовных треб. Не оставьте без ответа покорнейшей просьбы".

Ответ на телеграмму-прошение был получен от А.П. Безака 29 марта 1862 г., в котором генерал-губернатор сообщал прихожанам костела, что "Боярский может приехать в г. Оренбург на страстную неделю, после чего должен был немедленно возвратиться в г. Уфу". Но добраться до г. Оренбурга для богослужения в Оренбургском костеле А. Боярскому помешали "распутица и отсутствие переправы через реку Белая". Кроме того, 14 августа 1862 г. генерал-губернатор А.П. Безак получил официальное отношение шефа жандармов, князя В.А. Долгорукова, которому "по слухам стало известно, что католический священник, высланный из Варшавы в город Уфу, совершает там, - нередко в гимназии, - богослужение, не имея на то разрешения начальства. Имея в виду, - напоминал В.А. Долгоруков, - что дозволение ксендзам, высланным из Царства Польского во вверенный Вашему высокопревосходительству край, исполнять духовные требы признано было невозможным, я считаю долгом просить Ваше высокопревосходительство о воспрещении богослужения и упомянутому ксендзу в г. Уфе". Подобное официальное внушение возымело свое действие на генерал-губернатора А.П. Безака, и он отправляет А. Боярского на жительство в "еще более отдаленный и захолустный г. Бирск под строгий надзор полиции". ^[2] Следующая группа документов иллюстрирует характер и уровень взаимоотношений, который складывался у местной правящей власти с участниками восстания в Польше 1863 года.

В мае 1869 г. на имя Оренбургского генерал-губернатора приходит ходатайство III Отделения собственной Его Императорского Величества канцелярии с просьбой "допустить губернского секретаря Владислава Овсяно на службу в Оренбургском крае,…т.к. поведение его одобрено местным начальством г. Белебея". На что Н.А. Крыжановский незамедлительно дает ответ "Главному начальнику" III Отделения: "…Имею честь уведомить Ваше сиятельство, что я признаю вообще неудобным допускать польских уроженцев к государственной службе в Оренбургском крае, и что, по мнению моему, еще опаснее иметь на службе лиц, подобных губернскому секретарю Овсяно, который состоял под судом по политическому обвинению; потому я затрудняюсь допустить его на службу во вверенном мне крае". ^[3]

Но истории известен и другой пример, когда поляков охотно зачисляли в штат на государственную службу в губернии и, кроме того, представляли к награде. Данное утверждение наглядно доказывает факт получения генерал-губернатором Н.А. Крыжановским ходатайства чиновника особых поручений, титулярного советника Николая Гойжевского "о внесении в формулярный список сведений, касательно участия его (Гойжевского) в деле против участников…польского восстания и о награждении его установленною в память усмирения этого мятежа медалью". Данное прошение было удовлетворено Оренбургским генерал-губернатором Н.А. Крыжановским, который "признал возможным…на основании Высочайшего повеления от 1 января 1865 г. удостоить чиновника особых поручений, титулярного советника Гойжевского темно-бронзовой медалью в память усмирения польского мятежа 1863 г." ^[4]

Таким образом, чиновничий аппарат местных органов власти пополнялся исключительно лицами "политически благонадежными" и преданными интересам имперского правительства, готовыми реализовать требования последнего в деле стабилизации социальной сферы российского общества.

Реализация данной политической линии местной власти находила свое отражение и в вопросе получения школьного образования детей ссыльных поляков. В этом отношении Оренбургский генерал-губернатор Н.А. Крыжановский придерживался жесткой и четкой позиции "о недопущении детей политических преступников польского происхождения в учебные заведения". В докладе Министру внутренних дел он отмечал, что "директор училищ Оренбургской губернии возбудил вопрос о том, могут ли быть принимаемы в учебные заведения, на общем основании, дети политических преступников польского происхождения. Рассмотрев настоящий вопрос, я со своей стороны признаю неудобным допускать детей польских ссыльных к приему в учебные заведения Оренбургского края, т.к. они под влиянием своих родителей, неминуемо будут проводить вредные идеи между русским юношеством, как это случилось два года назад в г. Троицке, где допущенный к обучению в I классе уездного училища девятилетний сын сосланного поляка Козловского, при учениках произносил оскорбительные слова, касающиеся особы Государя императора". На это МВД, Департамент полиции исполнительной дал ответ "о возможности предоставления детям политических ссыльных права на вступление в учебные заведения Оренбургского края, но в случае политической пропаганды среди учащихся гимназий немедленно удалять их из этих заведений". ^[5]

Вышеизложенное, на наш взгляд, подтверждает, что правительство оказалось неподготовленным к проведению крупномасштабной карательной акции по отношению к участникам польского Январского восстания в плане отсутствия четко сформулированной, грамотной политической программы. В результате, "польская специфика" на практике свела на нет ряд мероприятий администрации и потребовала выработки новых подходов.

Излишне напоминать, насколько богат и содержателен состав документов Государственного архива Оренбургской области, который составляет богатейшую источниковую базу для всестороннего изучения вопроса ссыльных поляков - участников январского национально-освободительного восстания в Польше.

В заключении, считаем нужным отметить, что дальнейшие перспективы продуктивных научных исследований и осуществляемой на их основе популяризации истории поляков в Оренбургском крае непосредственно связаны, как нам видится, с регулярным сотрудничеством в этой области польских и российских ученых. Совершенно очевидной становится необходимость воссоздание максимально целостной картины существования и деятельности ссыльных поляков на Южном Урале.

Примечания:

^[1] ГАОО. Ф. 96. оп. 1. д. 123. л.1.

^[2] ГАОО. Ф. 96. оп. 1. д. 123. лл. 1об. - 11.

^[3] ГАОО. Ф.6. оп. 18. д.644. л.л. 1,2.

^[4] ГАОО. Ф.6. оп. 6. д.14411. л.л. 3, 4.

^[5] ГАОО. Ф.6. оп. 18. д. 651. л. 8об., 13.